Анатолий КОМИССАРЕНКО
Девушка-смерть
— А подружки у дочки есть?
— И подружки есть, и друзья… Бывает, и дома не ночует. Бывает, выпимши утром приходит. Но мы не ругаемся. Чего уж там… Пускай поживет!
«Какой ужас! – я чуть не завыл в голос, слушая разговор двух женщин из соседней комнаты. – Ее мать так спокойно говорит о «друзьях»! То есть, о сексуальных партнерах!».
Гости разошлись. Хозяйка, убирая со стола, расспрашивает задержавшуюся родственницу о ее двадцатидвухлетней дочери. Давно не виделись, полгода, наверное. Встретились – а разговор и не клеится. Жизнь какая-то стала… Вроде родственники все, а за стол сели – как не свои! Раньше при встрече, бывало, с распростертыми объятиями друг к другу, с поцелуями… Песни за столом пели от хорошего настроения… А сейчас… «Здрасьте!» И не знаешь, пожать руку или на расстоянии дежурного здоровья пожелать… Выпили по паре рюмашек сладкой рябины на коньяке, чтоб освоиться. После рябиновки, конечно, и водочка пошла. Но песни так и не запели. Посидели за столом, натянуто поговорили – не взяла водочка. Или водка не та стала? Раньше, помнится, по рублю на троих скидывались – хватало трем мужикам бутылки, чтобы на хорошем веселе домой вернуться! А сейчас – по бутылке на нос: свет меркнет, а на душе не легче. На разговоры потянуло, когда все разошлись. Скопилось на душе, а поделиться не с кем. Догнала-таки водочка, размягчила души.
— Работает дочка?
— Нет, не работает.
Хозяйка осторожно, сдерживая любопытство, расспрашивает гостью. Помню, в детстве так неспешно бабушки разговаривали. Да и у этих, собственно, бабушкин возраст: одной за шестьдесят, другой за пятьдесят. Гостья неторопливо, вроде с неохотой, отвечает. Но чувствуется, что уставшая женщина давно ждала удобного случая поделиться с сочувствующим человеком печалью, терзающей душу.
— Прошлым летом мороженым дочь торговала. В этом году не берут что-то. Да и здоровье подводить стало. С желудком нелады постоянные, то дизбактериоз, то гастрит… Лекарства уж самые дорогие покупаем… Пролечим – вроде лучше, а через некоторое время опять… Лицо попортилось… Раньше личико чистое было, а сейчас… Парням, небось, не нравится!
«Боже! Парням не нравится! О чем она?! Неужели не понимает?! Дизбактериоз, кожа портится – это же начало близкого конца! Через пару лет, когда… когда парни узнают, к чему приговорила их эта доступная девушка… Что парни сделают? Сожгут ее квартиру? Убьют ее родителей? Бедные парни… Бедная девушка… Бедная мать… Несчастные те, очумевшие от мимолетной любви, девушки, которых успеют заразить те парни!»
По статистике, каждый ВИЧ-инфицированный за год заражает в среднем пять человек. Через год их будет уже двадцать пять. Еще через год от той девушки потянется след в сто пятьдесят пять обреченных на смерть парней и девушек! Я досчитал всего лишь до трех лет! Фантастика? Жуткая реальность.
Мой двухсоттысячный город по росту ВИЧ-инфекции за пять лет занял лидирующее место в России.
Пять лет назад, когда подружки возвращались ночью с городского праздника домой, девчонку изнасиловали. Один из насильников оказался ВИЧ-инфицированным. В той очереди он был последним. Знал о дьяволе, сидящем в его крови, подписку давал о нераспространении. Приятелей-насильников пожалел, а девчонке вынес смертельный приговор. Учился в высшем военном училище, кстати. Недолгое время спустя тест на ВИЧ у девушки оказался положительным.
Я написал статью в местную газету о том случае. «В средневековье люди не умели бороться с лепрой – и лепрозные больные ходили с мешками на головах и отпугивали от себя народ колокольчиками. Пришла пора и нам звонить в колокола», – закончил я статью. Отец девушки, узнав о содержании статьи из уст знакомых, негодовал: «Ты хочешь моей дочери надеть мешок на голову?!». Так и не понял, о чем речь…
Врач, «ответственный за СПИД» в городе, убеждал меня: «Группа риска – наркоманы и гомосексуалисты! ВИЧ-инфицированные дают подписку об ответственности за распространение инфекции половым путем!».
Гомосексуалистов у нас в городе раз два и обчелся. Наркоманов тоже ограниченное число. И не все наркоманы категорически отказались от половой жизни. А девушки-наркоманки как раз и зарабатывают деньги на наркотики «коммерческим сексом». И поэтому, самая большая группа риска по СПИДу – что бы ни говорили наши умные спецы – молодежь с их необузданным желанием заняться сексом в любом подвернувшемся случае. И разжигается это желание эротическими телепрограммами, возбуждающими журналами, сексапильной модой…
Как спокойно мать говорит о том, что у ее ВИЧ-инфицированной дочери есть приятели, и что дочь иногда не ночует дома… «Пусть поживет!» – жалеет свою дочь. А тех парней, с которыми «живет» ее дочь, которых ее дочь обрекла на смерть, женщине не жалко? Виноваты ли те ребята в легкодоступности ее дочери, доживающей отпущенные ей судьбой крохи жизни?
Пять лет назад девчонку заразили ВИЧ-инфекцией. Сколько уже времени она меняет приятелей? Год? Два? Четыре? Скольких девушек поменял после нее каждый молодой жеребчик? Скольких хороших девушек заразил каждый из них? Не все парни из тех – плохие.
Хоть один, да «оступившийся». Бедные хорошие родители того одного хорошего, случайно оказавшегося в «группе риска» парня! Не все девушки следующей «волны» развратные, многие – влюбленные. Несчастные родители, не уберегшие своих подрастающих дочерей от первой глупой любви!
Год… Два… Три… Сто пятьдесят пять молодых «наследников» той девушки обречены! Четыре года: сто пятьдесят пять на пять, плюс три раза по сто двадцать пять, плюс… Ой, как много!
Девушка-смерть беспощадна. И ее мать – тоже.
город Балаково Саратовской области
2003
По данным автора, в Балакове,
насчитывающем 200 тысяч населения,
зарегистрировано 1800 ВИЧ-инфицированных