У последней черты
О премьере документального фильма. Интервью с героем.
28 марта 2011 года в Доме кино состоялась премьера документального фильма «У последней черты». Фильм снят на киностудии «Леннаучфильм» режиссером Денисом Кузьминым.
Он посвящен тяжелой и непростой теме – российской наркомании – и рассказывает о благотворительном реабилитационном центре, в котором нашли спасение десятки людей, пораженных этим недугом. Главный сюжет – история матери, чуть не потерявшей единственного сына, и ее сына, бывшего наркомана, нашедшего свой новый, истинный путь в жизни.
Оптимистичная история одной семьи не оставляет ощущения оптимизма по отношению к проблеме в целом. Таких, как Алексей и его преданная мать Евгения Всеволодовна, единицы, таких реабилитационных центров, как «Мельничный ручей»(православный реабилитационный центр для наркозависимых — www.mill.sp.ru), в России непростительно мало (да и он закрыт уже несколько лет). Неслучайно первые и финальные сцены фильма сняты на кладбище: там, среди могил безвременно ушедших из жизни молодых людей, женщина скорбит о своем сыне, умершем от наркомании и СПИДа.
Согласно официальной статистике, в России более 2,5 млн наркозависимых, и в основном это молодежь. И каждый год десятки тысяч молодых людей уходят из жизни, не получив помощи и поддержки, не найдя сил вырваться из наркомании, которая, с точки зрения православной церкви, является и болезнью, и страшным грехом.
На премьеру фильма в Дом кино пришли оба героя сюжета – мать и сын, пришли представители благотворительного фонда «Диакония»(cidc-spb.ru), сотрудники социальных и СПИД-сервисных служб города. Их работники прекрасно знают Алексея и его мать, ведь сегодня они оба работают с «трудным контингентом» – молодыми и не очень молодыми людьми, которые захотели навсегда покончить с наркотиками и жить полноценной жизнью. Все эти ребята, по словам Евгении Всеволодовны, стали для нее детьми, и она верит, что сможет им помочь, как когда-то сотрудники благотворительного фонда и православные священники помогли ее сыну.
Премьера фильма состоялась при полупустом зале, но в нем не было ни одного равнодушного человека. Титры сопровождались аплодисментами и слезами. К режиссеру подходили женщины, благодарили за правду и участие в проблеме, с которой они столкнулись в своей жизни, тоже едва не потеряв своих детей.
У него очень хорошее лицо, ясные внимательные глаза, располагающая улыбка. Когда он смотрит с экрана и рассказывает историю своей жизни, проникаешься симпатией и уважением к этому совсем еще молодому человеку, ощущаешь сильный нравственный стержень и его уверенность в правильности выбранного пути.
Сегодня Алексей – один из немногих «равных консультантов» в городе: он нашел свое призвание в работе с теми, кого принято называть изгоями общества.
Одна из сцен фильма показывает, как проходит встреча группы взаимопомощи для людей, живущих с ВИЧ. Камера скользит по спинам и затылкам, останавливается на открытом лице Алексея, начинающего разговор простыми, вводящими в круг доверия, словами: «Привет. Меня зовут Алексей. У меня ВИЧ».
У нас в стране около 600 тысяч ВИЧ-инфицированных, но мы знаем всего несколько имен людей «с открытым статусом»: Игорь Пчелин, главный редактор газеты «Шаги», Николай Панченко, президент общества ВИЧ+ «Позитивный диалог», Александра Волгина, директор петербургского фонда по защите ВИЧ-положительных граждан.
Алексей «открылся» в документальном фильме, но вот отчего-то не вышел на сцену в составе участников съемочной группы. Он избегает телеинтервью и встреч с журналистами. Делает исключение для журнала «СПИД. Секс. Здоровье», потому что знает это издание, лично знаком с главным редактором, доверяет.
Понятно, что сейчас, после премьеры, не до долгих разговоров. Собственно, все главное сказано в фильме. Мы ненадолго задерживаемся в фойе и касаемся только двух аспектов этой большой и больной темы: открытого ВИЧ-статуса и СПИД-диссидентства.
– Первый вопрос скорее риторический, но для вас, Алексей, он несомненно важен. Почему в России ВИЧ-инфицированные скрывают свой диагноз?
– Потому что боятся осуждения и отчуждения в обществе, не хотят прямой и косвенной дискриминации. В сфере своей социальной деятельности я не скрываю ВИЧ-статус. Но не хотел бы быть «растиражированным» на телеэкране, тем более в сопровождении самых непредвиденных комментариев. Все мы имеем негативный опыт общения с журналистами.
– Казалось бы, телевидение, имея такой мощный ресурс воздействия на общественное сознание, уже давно могло бы снять стигму с ВИЧ-инфицированных и разрушить дискриминацию.
Ведь это не так сложно: давать максимум достоверной информации о путях заражения, о безопасном поведении…
– Им это неинтересно. Желтой прессе нужны жареные факты, и всем журналистам – сенсации и свежие новости. Эпидемия ВИЧ-инфекции перестала быть новостью, ее «обыденные проблемы» наши масс-медиа не волнуют.
– В последнее время свежий информационный повод периодически дают СПИД-диссиденты. Программам на тему «СПИДа нет!» предоставляют эфирное время, выходят переиздания Питера Дюсберга и книги его последователей, в Интернете идет оживленное обсуждение «самой великой аферы в истории человечества». Как вы относитесь к этой проблеме, находясь в ее эпицентре?
– Главный аргумент – это мой личный опыт. Я десять лет живу с ВИЧ-инфекцией и семь лет принимаю антиретровирусную терапию. Вот уже шесть лет я работаю в инфекционной больнице, в отделении больных ВИЧ/СПИДом, где люди просто умирают – из-за того, что были поздно выявлены либо по разным причинам не получали необходимого лечения. Часто это происходит оттого, что они не признавали собственного диагноза (так им психологически легче жилось), либо из-за проблем с зависимостью от алкоголя или наркотиков. Если ВИЧ-инфицированные пациенты отказываются от лечения, они просто погибают.
– Вы работаете в больнице Боткина как консультант «равный–равному»?
– Да, и там, и в филиале Центра СПИДа во Фрунзенском районе. Эта методика давно доказала свою эффективность: человек, попавший в такую ситуацию, легче и лучше воспринимает рекомендации от человека, имеющего свой собственный опыт преодоления психологических проблем, связанных с ВИЧ-положительным статусом.
В среднем я провожу в день четыре консультации по приверженности АРВТ. Если у человека меньше 100 клеток CD4 – это уже считается «нормой», бывают и такие, у кого 2–4 клетки, – больные в терминальной стадии, которым уже чрезвычайно сложно помочь. Для людей неокрепших, которые психологически не приняли свой статус (а таких, к сожалению, большинство), особенно опасно нигилистическое отношение. «Теория заговора» – повод для тех, кто уже долго жил с ВИЧ и теперь нуждается в лечении, отказаться от него: «Никакого вича нет, это все империалисты проклятые выдумали, чтобы денег побольше срубить!»
На одном из веб-форумов я «сцепился» с ВИЧ-диссидентами. Но как с ними спорить? Теоретизировать по поводу модификаций вируса? В каждой области есть свои специалисты, и я не микробиолог. Но я бок о бок работаю со специалистами – энтузиастами своего дела. Я доверяю своим врачам и вижу их титанический труд, они делают все возможное и невозможное, чтобы спасти погибающих ребят и вернуть их к жизни. И им удается это – если, конечно, пациенты с ними сотрудничают и еще не слишком поздно…
At the Edge
On the 28th of March 2011 a premiere show of the documentary titled “At the Edge” took place in the House of Cinema. The film directed by Denis Kuzmin was produced in Lennauchfilm studio.
It is devoted to a very sensitive topic – drug addiction epidemic in Russia. The movie tells the story of a charity rehab centre where dozens of people were saved, the story of a mother who had nearly lost her son to drug addiction and HIV, who has eventually found the way out with the help of people from this rehab centre. This is a story of belief – in yourself and in God.
An optimistic story still leaves a bitter aftertaste, because we know how many people, mostly youth, are affected by drug addiction in Russia (at least 2,5 million), and how few are such centres able to help these people overcome the addiction.
At the documentary premiere our correspondent talked to the main «hero» of the film Alexey.
Each interview he begins with simple words – “Hello, I’m Alexey, I have HIV”. Here are some fragments of the interview.
– A rhetoric question. Why do people living with HIV in Russia hide their diagnosis?
– Because they are afraid of alienation, afraid of direct and indirect discrimination. I do not keep my HIV status secret in my circle of communication, but I wouldn’t like to have it circulated in the media with unpredictable comments. There can be a lot of distortion, you know…
– TV has power. Why don’t they use it to destigmatize people with HIV?
– They are not interested in it. They want sensations. And HIV is a routine now.
– AIDS dissident movement is gaining popularity. What do you think about it?
– The best answer is my experience. I’ve been living with HIV for ten years, for seven years I’ve been taking ARV drugs. And for six years I’ve been working in an AIDS department of the hospital where people are dying of AIDS because they were not timely diagnosed. Quite often – because they didn’t want to be examined or disagreed with the diagnosis. If you don’t get treatment – you die.
– You work as a peer-to-peer educator in the Botkin hospital.
– Yes, I consult people with HIV/AIDS there. Every day around 4 consultations on commitment to treatment. These patients are easily misled. They need due information presented in a right way, and I try to help them.
Tatiana PAVLOVA